Мы женимся, чтобы начать настоящую семейную жизнь, обогатить свою жизнь супружеской любовью. А для чего венчаться? Чтобы украсить свадьбу красивым традиционным церковным обычаем? Нет, венчаемся мы для того, чтобы наша семья стала чем-то большим – малой Церковью.

Что такое малая Церковь, домашняя Церковь? Тема большая, сейчас мы коснемся ее кратко.

«Большинство христиан о своих семьях как о домашних Церквах даже не думают, проводят дома время, свободное от сна и приема пищи, в бытовой суете или, еще хуже, в виртуальной реальности, совместной домашней молитвы почти ни у кого нет», – пишет протоиерей Константин Островский[1].

Вот одно из отличий малой Церкви от просто хорошей семьи – совместная домашняя молитва, общение семьи с Богом. Если двое или трое собраны во имя Господне, посреди них пребывает Сам Христос. А где Христос, там всё преображается, в том числе и семейная жизнь.

Регулярная молитвенная жизнь в Церкви особым образом упорядочена. Христос благословил иерархическое устройство общины: архиереи, священники, диаконы, монахи и миряне. Каждый молится, служит Христу на своем месте, неся свое служение.

В малой Церкви Христос в центре, Он – Архиерей. Семья строится иерархически, это помогает малой Церкви жить слаженно. Отец возглавляет семью, его служение подобно священническому. Это заметно на семейной молитве, на семейном совете, где отец имеет самый значимый голос. При этом решения в православной семье стараются принимать в духе Христовых заповедей. Все мы под Богом ходим.

У матери задача – помогать отцу, ее служение уподобляется служению диакониссы. «Якоже Церковь повинуется Христу, такожде и жены своим мужем во всем. Мужие, любите своя жены, якоже Христос возлюби Церковь» (Еф. 5, 24–25), – апостол на Венчании призывает к жертвенной христианской любви и соблюдению иерархического принципа.

Дальше по семейной иерархии идут дети, начиная со старших. Они – как прихожане. К архимандриту Иоанну (Крестьянкину) в 1990-е гг. приехал священник, который занимался широким кругом приходских вопросов в ущерб семейным обязанностям, в семье у него начались проблемы. Отец Иоанн объяснил священнику истину семейной аскезы:

«Твои первые прихожане – это твои дети. Если ты их забросишь, тогда твоей активности на приходе грош цена».

Отец Иоанн подчеркивал, что во время Венчания муж берет на себя перед Богом «обет и бремя быть главою семьи»[2]. Не всегда этот обет исполняется, бремя порой малодушно перекладывается на жену. Порой жена из страсти любоначалия вырывается на позиции главы семьи, манипулирует мужем и детьми.

Порой мы вообще забываем о том, что семейная жизнь – спасительный подвиг, тогда старец напоминает:

«Твое сердце склоняется к семейной жизни – и это подвиг, как и монашество, если еще не сложнее. Ведь ответственность здесь не только за себя, но и за супругу, за чад. Но надо решаться. Без подвига нет спасения»[3].

На Венчании жена тоже дает обеты – любви, верности и послушания[4]. Обет любви предполагает многое: мы не только имеем чувство любви, но и понуждаем себя к делам любви. Настоящая любовь всегда деятельная, а не «эмоционально-теоретическая».

Мы мало задумываемся на тему обетов при таинствах, хотя об этом говорили духовные наставники святоотеческого уровня, например, святитель Игнатий (Брянчанинов). Где приносится Богу обет, там требуется исполнение обета, то есть аскеза.

Церковь на Венчании молится о муже и жене: о верности и умении видеть и понимать всё (целомудрие); о том, чтобы дал Бог хороших детей (благочадие), которые бы радовали родителей; о том, чтобы старости маститой достигнуть и видеть внуков; о том, чтобы в доме был достаток и можно было делиться с нуждающимися; о том, чтобы семья была сохранена в испытаниях, как семейство Ноя в ковчеге. На брак призывается сугубое Божье благословение, «яко Твоя воля есть законное супружество».

Старец Иоанн объяснял символику таинства:

«При Венчании пьют общую чашу: вино, смешанное с водой, пьют до дна. Вино – радости совместной жизни, вода (и ее больше) – общие горести, беды и боли. Но мы чашу-то выпили, а жизнью не хотим подтвердить данный Богу обет… всё бежим от креста, данного Богом, и тянемся к самовольному»[5].

Радости и горести семейной жизни у мужа и жены – общие. Здесь действует своя математика семейной жизни. Общая радость умножается, становится утроенной радостью. А общая горесть делится пополам, ее легче переносить. И эта горесть для семейного человека делается спасительной. От спасительного креста, благословленного Богом в таинстве Брака, не надо бежать. Не стоит тянуться к самовольному кресту, пусть даже он представляется человеку благочестивым желанием монашествовать или разумным желанием создать новую, более счастливую семью.

Священник Павел Сержантов

Источник записи
———
[1] Островский Константин, протоиерей. Заметки о пастырском служении. М., 2019. С. 281.

[2] Письма архимандрита Иоанна (Крестьянкина). Псково-Печерский монастырь. 2004. С. 302.

[3] Там же. С. 247.

[4] Там же. С. 328.

[5] Там же. С. 298.